Новости за 2021

11 февраля русскому писателю Борису Константиновичу Зайцеву, последнему из серебряного века и русского зарубежья, исполняется 140 лет со дня рождения.  Этой дате посвящается литературный портрет «Россия Бориса Зайцева» (16+)

Зайцев Борис Константинович (1881 — 1972)

Автор публикации Давыдова Л.А.,
библиотека №11

Запах сирени, лёгкий ветерок идёт от балконной двери, «в бледных перламутровых облаках солнце неяркое и невысокое», просторы за Москвой - рекой. Или морозно, снег хрустит под ногами, но в комнатах жарко натоплено, зимнее «солнце чисто сияет на безукоризненном паркете, отсвечивает в ризах икон в киоте, золотит клавиши пианино». Эти живые воспоминания в душе Бориса Константиновича Зайцева, покидающего в 1922 году Россию, остались навсегда. Особым теплом согревали они жизнь эмигранта. А была она долгой, девяносто лет прожил писатель, пятьдесят во Франции. Но остался москвичом. Так и не научился хорошо говорить и писать по-французски, и о месте жительства – русском квартале Парижа - Пасси, шутя говорил: «Живём в Пассях».

Борис Константинович Зайцев родился в 10 февраля 1881 года в Орле, в семье инженера. Детство было полным радости и свободы, тесно связанным с природой. «Малая родина» -  воспитала его душу и талант. Река Ока «медленно, неустанно пронизывает извивами зеркальными Русь через Рязань до Волги – светлая душа страны…В необъятной России область известной гармонии – те места Подмосковья, орловско-тульско-калужские, откуда чуть не вся русская литература вышла».

В 1899 году отец Бориса был назначен директором крупнейшего московского завода, он хотел, чтобы сын, студент Горного института стал инженером. Но Зайцев мечтал о другой жизни. Он послал повесть «Неинтересная история», явно написанную под впечатлением книги «Хмурые люди» Чехова, любимому писателю. Антон Павлович щедрый на беспощадные оценки ответил быстро и коротко: «Холодно, сухо, длинно, не молодо, хотя талантливо». Последнее слово обнадёживало, юноша решил посвятить себя литературе.

Один из первых рассказов молодого Зайцева «Волки» поражает талантливостью, законченностью, необычным взглядом. Кажется, рассказ написан зрелым художником, даже мастером.

«Почти каждый день их обкладывали и стреляли. Высохшие, с облезлыми боками, из-под которых злобно торчали ребра, с помутневшими глазами, похожие на каких-то призраков в белых, холодных полях, - они лезли без разбору и куда попало, как только их подымали с лежки, и бессмысленно метались и бродили все по одной и той же местности. А охотники стреляли их уверенно и аккуратно». Тупик, в котором оказались волки не имел выхода. И волки принимались выть, вой стоял над полями жуткий, бессильный рассказать небу о ранах, холоде и голоде. Жалеет ли писатель эту обречённую на смерть разобщённую стаю? Сравнивает ли этих опасных хищников с людьми? Думается, ответ мы найдём в рассказе «Мгла», повествующем о противостоянии волк - охотник.

Зайцева называют «поэтом прозы», его повести и рассказы «тихи и прозрачны», они, как лёгкой паутинкой окутывают читателя «нежностью и печалью», это рассказы «настроения». Такова повесть «Голубая звезда». Москва артистическая и отчасти богемная перед нами.  Герои Зайцева не говорят на отвлечённые темы, они просто живут изо дня в день, ходят в гости, ездят на скачки, посещают художественные выставки, веселятся на маскараде, выступают перед публикой, а потом её, публику угощают на Масленицу блинами. Есть среди героев повести почти святой, чем-то напоминающий князя Мышкина, зовут его Алексей Иванович Христофоров. Фамилия символична, Христофор – служитель Христа. Его любят все: подозрительные личности, богатые помещики, артисты и молодая умная девушка Машура. Алексей Иванович связан как-то с небом, у него есть своя «голубая звезда». Не её ли волшебный свет соединяет земное и небесное вокруг Христофорова?

События революций и гражданской войны принесли разочарования, голод, арест, разрыв с Родиной. Он много думал о последствиях революции.  Есть ли вина поколения в свершившемся? И пришёл к суровому выводу: «Ничто в мире зря не делается. Всё имеет смысл. Страдания, несчастия только кажутся необъяснимыми. Прихотливые узоры жизни при ближайшем созерцании могут открыться как небесполезные. День и ночь, радость и горе, достижения и падения – всегда научают. Бессмысленного нет».

Пережитое вызвало в Зайцеве религиозный подъём. Язык стал проще и строже. Писатель обращается к образу «Преподобного Сергия Радонежского». Великий святой не обладал никакими талантами, кроме кротости и ответственности. Эти качества дали ему силу нравственную и физическую, Сергий, в миру Варфоломей обратил силу в подвижничество.

Он отказался от высокого сана, всегда был простым монахом, работягой, плотником, огородником, добрым наставником братии. Работал и молился, и Господь дал ему дар исцеления и предвидения. Неслучайно великий князь Дмитрий, которого потом назовут Донской в самое тяжелое для Руси время пришёл на благословение к старцу. И Сергий благословил: «Иди, ты победишь».
И снова книга о русской интеллигенции. Роман «Дом в Пасси». Пасси – русский квартал в Париже. Здесь жили Бунин, Куприн, А. Толстой, Набоков и сам Зайцев. Живёт здесь старый генерал Михаил Михайлович, прямой и честный, он расклеивает анонсы разных фирм и раздаёт прохожим рекламные листки. Анатолий Иванович – бывший дипломат, безупречно одетый красавец, он и сейчас осчастливит любую, если у неё есть деньги. Капитолина – девушка с «пещерными глазами», вечно решающая вопрос – почему они с подругой не утопились в Босфоре в первую ночь на чужбине?  Но многие устроились хорошо - таксистом, швеёй, массажисткой. Жильцы маленького дома русские, здесь всё по-русски, двери не закрываются, из каждой торчит ключ, соседи ходят к друг другу в гости.  Но как изменились сами москвичи, речь их смесь  «французского с нижегородским». Дети и совсем «не умеют по-русски», кем они будут, колониальными служащими? Как-то всё призрачно, двоится. А вокруг серебрится, сияет алмазной шкурой дракон – Париж.

Бунин, Шмелёв, Алексей Толстой вдалеке от Родины обратились к воспоминаниям, к впечатлениям детства, юности. Книги эти «наполовину автобиографии» отмечены блеском поэзии сладким и горьким опытом прошлого. Издалека Россия виделась значительнее. Написал такую художественную автобиографию и Борис Зайцев. О тетралогии «Путешествие Глеба», «Тишина», «Юность» и «Древо жизни» Зайцев писал: «Времени нет, пока жив человек. Бывшее полвека также живо, а то живее вчерашнего». Последняя книга тетралогии «Древо жизни» навеяна путешествием в русскую Финляндию». В 1935 году Зайцевы гостили в Келломяках и Куоккале (сейчас это территория России, посёлок Репино). В письме Бунину Зайцев рассказывал: «Перед моим окном сад, яблони, цветы, дальше сосны, дорога – море. Виден Кронштадт, Россия. Иван, сколько здесь России!...Запахи совсем русские: остро-горький болотцем, сосной и березой… Тут я понял, как отвыкли мы от русской природы, а она удивительна и сидит в нашей крови, никакими странами не вытравишь».

Борис Зайцев был последним в серебряном веке и в русском зарубежье первой волны. За семьдесят лет творческой жизни он написал пятьдесят произведений на русском языке. «Живопись фигур, природа, музыкальный фон в них есть проекция каких-то русских звуков, ветров, душенастроений, благоуханий – в литературу, - говорил писатель на пороге девяностолетия, - если есть за что-то благодарить тут, то – Россию».

Вернуться