Новости за 2019

Чаадаев, П. Я. Статьи и письма / П. Я. Чаадаев. – Москва : Современник, 1987. – 365 с. – (Библиотека "Любителям российской словесности". Из литературного наследия). – ЦБ,7.

В этот сборник вошли: «Философические письма», «Апология сумасшедшего» статьи и письма, вводящие читателя в круг проблем, над разрешением которых бились и до сих пор бьются многие крупнейшие представители русской общественной мысли.

«Апологию сумасшедшего» написана в ответ на обвинения  в недостатке патриотизма, и она осталась неопубликованной при жизни автора.

Вступительная статья и комментарии кандидата филологических наук Б. Н. Тарасова дают оценку мировоззрения и творчества философа.

Прилепин, З. Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы / Захар Прилепин. –  Москва : Редакция Елены Шубиной : АСТ, 2017. – 732 с. : ил. – ЦБ,10.

После окончания Московского университета Чаадаев поступил в лейб-гвардии Семёновский полк и сразу же оказался на полях сражений Отечественной войны 1812 года. Героически сражаясь, он получил повышение в чине, отмечался боевыми наградами, а после завершения европейской кампании 1813-1814 гг. и возвращения в Россию продолжил военную службу. Перед блестящим офицером открывалась головокружительная военная и придворная карьера, но… он неожиданно отказывается от нее и выходит в отставку.

В главе «Ротмистр Пётр Чаадаев» автор выражает свой взгляд на мировоззрение русского философа, восхищается его предсказаниями и анализирует ошибки, «продиктованные чрезмерным доверием к европейским ценностям».

Лебедев, А. А. Чаадаев / А. А. Лебедев. – Москва : Молодая гвардия, 1965. – 270 с. – (Жизнь замечательных людей : ЖЗЛ : сер. биогр. ; вып. 19 (413)). – ЦБ,ЦДБ,7,10.

О Чаадаеве слагались мифы и рассказывались сплетни. Он и появился в легендарные времена «Александровской весны» и преддекабрьских иллюзий, но эта эпоха оборвалась в безвременье николаевской реакции, с её изменами, доносами, слухами, сплетнями. Петр Чаадаев был близок к тайнам декабристов, но декабристом не стал.

Легенда и сплетня всю жизнь шли рядом с Чаадаевым. Они не оставили его после смерти. Из этой книги вы не узнаете, что пил Чаадаев по утрам, какой фрак носил и предпочитал ли он брюнеток или блондинок. Фигура русского философа рассмотрена здесь сквозь призму советской идеологии. Издание это будет интересно тем, кто интересуется пушкинской эпохой и  восстанием декабристов.

Тарасов, Б. Н. Чаадаев / Б. Н. Тарасов. – Москва : Молодая гвардия, 1986. – 448 с. – (Жизнь замечательных людей : ЖЗЛ : сер. биогр. ; вып. 13 (670)). – ЦБ,6,7.

Жизнеописание выдающегося русского мыслителя создано на основе архивных материалов. В своем труде автор использует не только статьи и письма, а также заметки и записи на полях книг философа, черновики и рукописи, неизданную переписку его современников и неопубликованные дневники его брата. Читатель увидит сложный и противоречивый путь нравственных исканий П. Чаадаева.

Книга проиллюстрирована портретами современников и друзей Петра Чаадаева, фотографиями рукописей и личных документов философа.

Лазарев, В. В.   Чаадаев / В. В. Лазарев. – Москва : Юридическая литература, 1986. – 112 с. – (Из истории политической и правовой мысли). – ЦБ,7.

Автор рассматривает основные вехи жизни и творчества одного из видных русских просветителей середины XIX века. Книга посвящена исследованию политических и правовых взглядов П. Я. Чаадаева, показывает его отношение к самодержавию и крепостничеству. Биография посвящена подробному анализу политического идеала Чаадаева, взгляду его на русскую историю, отношение к бесправию и абсолютизму: «Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит её… Я люблю мое отечество… Мне чужд, признаюсь, этот блаженный патриотизм, этот патриотизм лени, который приспособляется все видеть в розовом свете и носится со своими иллюзиями, и которым, к сожалению, страдают теперь у нас многие дельные умы». («Апология сумасшедшего»).
Книга предназначена для юристов, историков и философов, а также всех, кто интересуется русской политической мыслью.

Кириченко, Е. И.   Архитектурные теории XIX века в России / Е. И. Кириченко. – Москва : Искусство, 1986. – 445 с. : ил. – ЦБ.

В сборнике о русской архитектурной мысли XIX в. одна из глав посвящена Петру Чаадаеву: «П. Я. Чаадаев. Апология готики в 1820-1840-е гг.». Предпочтение, отдаваемое Чаадаевым «небесной и священной» архитектуре готики и Египта перед «земной и человеческой» греческой, станет понятным, если вникнуть в смысл настойчиво повторяемых им слов: «греческий стиль и всё более или менее приближающиеся к нему», «все производные от него».

Архитектурные теории в книге предстают как часть культурфилософских, историософских, культурологических, а подчас и социально-политических концепций, свойственной русской общественной мысли позапрошлого столетия.

Гиренок, Ф. Запад и Восток Петра Чаадаева / Ф. Гиренок // Родина. – 2015. – № 4. – С. 60-67.

Почему в геополитике XXI в. вновь стали актуальными знаменитые – и скандальные! – «Философические письма» мыслителя пушкинской эпохи? Весь мир «искони делился на две части – Восток и Запад». А к какой части относится Россия, неясно. С одной стороны, она Восток, а с другой – Запад. В такой неопределенной стране мы и живем. От этого, считает П. Чаадаев, у нас и все социальные болезни. А когда мы, русские, определимся, никто этого не знает. В своих «Философических письмах» автор заявляет об исторической ничтожности России, которая ничего не дала миру ни в науке, ни в культуре, ни в искусстве. Если бы Россия не была такой большой по своей территории, её бы никто и не заметил.

В статье приводятся высказывания Александра Герцена, Осипа Мандельштама, Захара Прилепина о русском философе Петре Чаадаеве. Автор статьи подводит итог: «Чаадаев – русский философ. Он расшифровал разговор огромной немой страны и маленьких болтливых государств Запада. Герасима и Му-Му».

Володихин, Д. Письма зависти / Д. Володихин // Свой. – 2014. – № 6. – С. 34-37. 

Статья написана к 220-летию со дня рождения П. Я. Чаадаева. Он бешено критиковал Россию, без одобрения относился к Русской церкви, не любил власть и возлагал большие надежды на то, что диковинное сочетание католичества и социализма поведет страну к духовным вершинам, к единству всего человечества.

Автор статьи критикует Петра Чаадаева: «…плод дворянской спеси получил значение высокого идеала», считает его взгляды никому не нужными, а «русские социалисты, революционеры, либералы не побрезговали занести [Чадаева] в святцы своего стана».

Гурвич-Лищинер, С. Чаадаев – Герцен – Достоевский : к проблеме личности и разума в творческом сознании / С. Гурвич-Лищинер // Вопросы литературы. – 2004. – № 3 (май-июнь). – С. 173-221.

Проблема личности в её внутреннем богатстве, суверенности и противостоянии враждебному миру бесчеловечия, обезличенности находилась в фокусе европейского художественного сознания первой трети XIX в. Автор статьи называет Петра Чаадаева, Александра Герцена и Федора Достоевского поэтами-философами. Недооценка глубины жизненного, художественного пространства в творческой мысли этих личностей и неутомимой подвижности её концепций, считает автор, ведет к тому, что смыслообразующие очертания и историческая роль их наследия вызывают до сих пор наиболее острые споры в мировой славистике. В статье сопоставляются «голоса» мыслителя-атеиста А. Герцена, христианского философа П. Чаадаева и писателя-реалиста Ф. Достоевского, сделана попытка проследить их мировоззренческую преемственность.

Дегтярева, М. И. "Особый русский путь" глазами "западников : де Местр и Чаадаев" / М. И. Дегтярева // Вопросы философии. – 2003. – № 8. – С. 97-105.

Словосочетание «особый русский путь» обычно вызывает ассоциацию со славянофилами и эстетикой кафтанов и ковшей в интерьере сдержанного и политкорректного европейского стиля.

За Петром Чаадаевым прочно закрепилось определение «западника». Идея «особого русского пути» появилась до славянофилов и имеет скорее западную генеалогию, считает автор статьи. Был ли Чаадаев «западником»? Вероятно, если считать основанием для этого европейское образование и европейский вкус. Но автор доказывает, Чадаев всегда оставался сторонником оригинального развития России и не приветствовал механического переноса на российскую почву социальных и политических образцов, имеющих европейское происхождение.

Ермичев, А. А. Ладья у подножья креста. О проблеме разума у Чаадаева / А. А. Ермичев // Вопросы философии. – 2000. – № 12. – С. 170-179.

«Совершенствующийся разум» у П. Чаадаева теснейшим образом связан с его философией истории и этикой. Автор делит мировоззрение русского философа на два периода: период, когда он писал свои «Философические письма» и – после.

В период «Философических писем» ответ на вопрос о природе разума и путях его совершенствования П. Я Чаадаев искал «в сфере социально-этической» и возможное совершенствование относил к будущему. После «Философических писем» из его мысли уходят столь характерные для того времени понятия «искусственного», «испорченного» разума и «проблема путей возвращения его к разуму Божественному», т. е. он стремился к уяснению логического пути совершенствования разума, находя при этом, что возвращение падшего человеческого разума уже состоялось в истории благодаря искупительной жертве Христа. Теперь разум, считал философ, обладает полнотой реальных возможностей для осуществления своего назначения, а целью его является воссоздание логической личности.

Щеглова, Л. В. Радикальный монотеизм в историософии П. Я.Чаадаева / Л. В. Щеглова // Философские науки. – 2000. – № 2. – С. 76-86.

Метафизический взгляд П. Я. Чаадаева на историю позволяет ему отождествить Западную цивилизацию средних веков с христианским миром, остатки которого он ищет в XIX в.: «И, я надеюсь, придет время, когда всякий возврат к язычеству, и особенно тот, который совершился в XV в., и носит, …, имя «возрождение искусств», со всеми своими продолжениями и последствиями будет оцениваться как преступное опьянение, самую память о котором надо стараться всеми силами стереть в мировом сознании».

Монотеистическая религия не просто отвергает магию, ворожбу и жертвоприношения, но совершенно меняет нравственный мир человека, поскольку ставит его перед лицом абсолюта. С точки зрения единства при абсолютном приоритете религиозного принципа и следует смотреть на историю, которая является полем деятельности человеческих личностей. Таков религиозный ум П. Чаадаева, который он делает критерием исторической ценности культур, народов и людей.